Вопрос страдания один из камней преткновения во всех мировых религиях. Почему страдают невинные? Так ли жесток и несправедлив Бог? Взгляд на эту тему предлагает Инокиня Евгения (Сеньчукова)

Таинство страдания
Полностью здесь

Естественно. что в своих размышлениях она обращается к книге Иова, очень любопытные рассуждения, приведу из статьи именно эту часть, ибо это моя любимая библейская книга.

Ходил ли Иов в короткой юбке и как дружить с ним без риска для своей души

Иову, между прочим, очень повезло с друзьями. Целую неделю они молча плакали с пострадавшим товарищем, не говоря ни слова, и лишь после первых его слов ропота Елифаз Феманитянин, тактично уточнив: «Если мы попытаемся сказать к тебе слово, не тяжело ли тебе будет?» – начинает свою исполненную трезвомыслия речь – призыв обратиться к Богу, ибо Он причиняет раны и Сам же обвязывает их.

Надо сказать, ответ Иова другу совершенно нелогичен, и вообще-то праведник нарывается на скандал – причем не только с друзьями, но и с Самим Всевышним. «Вы придумываете речи для обличения?» – гневно переспрашивает он, тогда как никто еще и не начинал его обличать. «Опротивела мне жизнь! – кричит он, готовый бросить дар Божий в лицо Ему. – Доколе же Ты не отойдешь от меня?»

О покаянии со стороны Иова речь не идет – хотя весьма разумно было бы искать причины своих горестей в самом себе. Принципиально он допускает свою небезгрешность, но интересует его только одно: неужели такое наказание за некий его проступок адекватно?

    «Если я согрешил, что я сделаю Тебе? Зачем бы не простить меня?»

Второй друг Иова, Вилдад Савхеянин, очень мудрый человек. Он предполагает что погибшие дети Иова согрешили чем-то непростительным, вот и прибрал их Господь, а ему самому надо просто воззвать к Нему – и да, все наладится.

Иов идет дальше в своем бунте. Он начинает обвинять Бога в несправедливости.

    «Если я невинен, то Он признает меня виновным… Невинен я… Он губит и непорочного, и виновного. Если этого поражает Он бичом вдруг, то пытке невинных посмевается».

Хм, кажется, наш друг Иов, богобоязненный и праведный Иов – …богохульник?!

Из личного опыта. Один очень правильный человек, трактуя книгу Иова, назвал его вопль смиренным вопрошанием ко Господу. Это очень правильные и красивые слова, но они лживы. В словах Иова нет ни смирения, ни вопрошания. В них есть гнев, боль и обвинение.

    «Объяви мне, за что Ты со мной борешься? – требует он. – Что Ты ищешь порока во мне, хотя знаешь, что я не беззаконник?»

Тут уж не выдерживает третий добропорядочный друг Софар Наамитянин: «Пустословие твое заставит ли молчать мужей, чтобы ты глумился, и некому было бы постыдить тебя?» – укоряет он явно зарвавшегося товарища. «Бог для тебя некоторые из беззаконий твоих предал забвению», – очень рассудительно замечает он, вновь и вновь призывая его к смиренному обращению ко Всевышнему.

Не правда ли, друзья Иова – очень заботливые и при этом совершенно не человекоугодливые люди? Ради душевного и духовного здравия друга они могут быть весьма жесткими, но они тактичны, заботливы и богобоязненны.

Иов же совершенно не нуждается в их теодицее. Бог поступает с ним не по справедливости и вообще не поступает по справедливости, и он это точно знает:

    «Покойны шатры у грабителей и безопасны у раздражающих Бога».

В конце концов друзей Иов настоятельно просит замолчать, а Бога с гневом вызывает на суд: «Вот, я завел судебное дело: знаю, что буду прав… Зови, и я буду отвечать, или буду говорить я, а Ты отвечай мне». И в этом хамском по сути «наезде» твари на Творца больше веры, чем в благочестии правильно мыслящего религиозного человека.

Елифаз Феманитянин, конечно, в ужасе: «Нечестие твое настроило так уста твои, и ты избрал язык лукавых». Вилдад Савхеянин пытается перевести разговор на тему незавидной участи беззаконного. Иов же непреклонно идет на скандал с Богом. Потому что в конечном итоге скандалить можно только с Живым. «А я знаю, Искупитель мой жив!» – кричит он.

Друзья продолжают философскую дискуссию, вновь и вновь возвращаясь к тому, что Иов, верно, сам кого-то обижал, ходил в короткой юбке и провоцировал и вообще был недостаточно благочестив, ибо в конечном-то итоге человек – червь пред Богом и в чем-то да виноват. Иов на философию не настроен: он настаивает, что ни в чем не виноват, страдает непонятно почему и требует от Бога объяснений.

В диалог вступает четвертый друг, Елиуй, сын Варахиилов. Он самый младший и вроде бы самый мудрый, и стоит на очень взвешенной позиции: «воспылал гнев его на Иова за то, что он оправдывал себя больше, нежели Бога, а на трех друзей его воспылал гнев его за то, что они не нашли, что отвечать, а между тем обвиняли Иова». И говорит-то он примерно то же, что на следующих страницах скажет Иову Бог: не судись, Иов, со Всевышним, неведомы тебе пути Его, погляди, сколько чудес сотворил Он, обратись к Нему со смирением.

Да вот только Бог эту мудрую проповедь обрывает речью из бури, начинающуюся словами: «Кто сей, омрачающий Провидение словами без смысла?»

Дальнейший ответ Всевышнего кажется жестокостью. Перечисляя сотворенное, описывая Свое величие, невинного страдальца Он заставляет умолкнуть: «будет ли состязающийся со Вседержителем еще учить? Обличающий Бога пусть отвечает Ему». Иов умолкает, а Бог продолжает обличать его, и это странное обличение. Фактически, Господь ему говорит:

    «Я прав, потому что я – Творец, а ты – всего лишь тварь».

Настроение Иова резко меняется. То, чего он не хотел принимать от друзей, он принимает от Бога со смирением и благодарностью – потому что Он узрел Его: «Я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя». Это очень важные слова. Через многие века и страницы Христос скажет: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят». Сердце Иова идеально чисто. Он не лжет и не лицемерит. Он весь перед Богом, и никого, кроме Бога, в своем диалоге с Ним, слышать не хочет. Теодицея Иова – в состоявшейся Встрече.

И вот тут мы сделаем передышку в нашем пересказе этой давно известной истории. Первое, чему она нас учит – страдание не зависит от праведности. Пострадать может самый невинный и богобоязненный человек.

Второе: никакое страдание Бог не посылает. Эксперименты над людьми ставит диавол. Бог – будем честны перед Ним и перед самими собой – их, действительно, попускает. Почему? А вот на этот вопрос Библия не отвечает. Богу не нужны были опыты по исследованию Иововой души – обладая абсолютным знанием, Он без дополнительных тестов прекрасно знает, что Иов от Него не откажется. Роптать будет, обвинять, организует если не флешмоб, то одиночный пикет «ЯНеБоюсьСказать» – но не скажет безумных слов: «Нет Бога».

Осторожно, понимая ограниченность человеческого языка, попробую предположить, что страдание принесло пользу самому Иову, потому что в итоге он встретил Бога лицом к лицу – но сразу оговорюсь, что мое предположение ничего не объясняет. Это богобоязненный и очень сильный Иов встретил Бога, а многие другие Его так и не встретили или вовсе разочаровались.

На самом деле, условием конечной и предельной человеческой свободы является вовсе не неизбежная необходимость встретить Бога, а равная возможность от Него отказаться и Его принять. Она проявляется в любой момент жизни, в том числе и в страдании. Никакой логики не ждите. Бог пришел к Иову в гробе бури, а Илии – в прохладном ветре, а Моисею – в горящем кусте, а Соломону во сне, а со многими и многими пророками Он просто заговорил в голове. А еще больше людей слушают бурю и слышат только бурю, наслаждаются легким ветерком, ужасаются лесному пожару, просыпаются и думают: «Приснится же чушь такая!», внутренний голос считают своим собственным внутренним голосом. И они при этом могут быть вполне верующими людьми, просто личной Встречи у них пока (или не пока, а вообще) не произошло. И воинствующими атеистами, агностиками, язычниками, буддистами, сомневающимися, просто не думающими о всякой метафизике они тоже могут быть. Вероятность у Бога быть услышанным повышается, когда Он обращается к человеку на пике боли, но и тут последнее слово за человеком. Услышит или нет? Тайна сия велика.

Третий и главный урок книги Иова – иррациональность боли. Страдание – вообще штука глубоко феноменологическая. Нет никакой связи между образом жизни или личным благочестием человека и выпавшими на его долю испытаниями. Бесполезно объяснять страдающему, что он много курил и поэтому заболел раком, или не послушался мудрую маму и поэтому женился на сварливой и жадной жене / вышла замуж за злого и вечно пьяного мужа, или ходила в короткой юбке по темной улице и поэтому была изнасилована, или не посоветовался с духовником в выборе работы и поэтому был ограблен непорядочным хозяином, или не помолился перед выходом из дома поэтому в доме случился пожар, или собирала бездомных кошек, но не помогала больным детям, поэтому сама заболела гриппом, или были секулярными европейцами и поэтому их атаковали исламские террористами – или еще как-то спровоцировал гнев Божий. Потому что миллионы людей курят и не болеют раком, не слушаются родителей и отлично женятся и выходят замуж, ходят в короткой юбке по самым темным улицам и ни разу не бывают изнасилованными, не имеют духовника и являются успешными бизнесменами, не молятся никогда и дом у них – полная чаша, вообще никому не помогают и ничем не болеют, живут секулярной жизнью в Испании, где никаких терактов, слава Богу, пока не было. И в то же время, миллионы людей не курят, слушаются родителей, ходят в ватных штанах, внимают батюшке и круглосуточно молятся и отдают все сбережения на помощь бездомным, больным детям, вымирающим дальневосточным леопардам и просто нуждающимся друзьям – и страдают. И жертвой теракта в Ницце стал прихожанин православного храма.

На случай, если вам придется подружиться с Иовом, постарайтесь это запомнить. Вот человек, а вот его боль, а вот Бог, и когда Он включится в разговор и настроится ли на Его волну страдалец – это даже не вопрос, а кот Шредингера. Может, состоится Встреча, а может – тягчайшее разочарование, а может – вообще ничего не произойдет с душой человека, и от того, как он жил раньше, это совершенно не зависит. Тайна сия тоже велика.

Потому что – страшные слова! – Бог не обязан быть справедливым. А человек прежде несправедливого страдания этого не знает и не может знать. Ибо все знают, что Бог – всеблаг. Вот такая антиномия.

А что же с друзьями Иова? Может быть, Бог сказал им: «Молодцы, ребята, вы все про Меня правильно сказали, особенно ты, Елиуй, а теперь и Иов понял, что Я никому не отчитываюсь»? Или: «Вы, конечно, ошиблись в нюансах, ибо раб Мой Иов и вправду не виноват, но смирения у него маловато, тут вы правы»? Ничего подобного. Елиую Он не сказал ничего, кроме того, что слова его бессмысленны, а вот Елифазу и двум другим друзьям приказал не просто принести жертву, но и попросить Иова о молитве – иначе не простит.

Отчего Всевышний так суров? Да очень просто. Три друга попытались влезть не в свое дело. Никто не спрашивал их совета по взаимоотношениям с Богом, а если бы и спрашивал, они бы ничего ответить не могли, потому что вот этого, глубоко индивидуального, персонального Иовова опыта у них не было. (Елиуй нашел более верные слова, поэтому и не обязан был приносить жертву, но его речь была очередной теорией, а слова насыщаются смыслом только через опыт.) Даже если бы у друзей был похожий или, предположим, идентичный опыт, они сами не были Иовом, а потому не могли давать советов. В чужую шкуру влезть нельзя. Поэтому с точки зрения и Иова, и Бога все они с самыми лучшими побуждениями говорили высокопарные и, по большому счету, абсолютно бестактные глупости. Как друзья больного онкологическим заболеванием, скорбя, причитают: «Зачем же ты, голубчик, так много курил?», как битой жене заботливая мама с плачем говорит: «Я же предупреждала, что избранник твой – подонок!», как над жертвой изнасилования подружки с самым глубоким сочувствием рыдают: «Что ж ты, дурочка, одна да по такому району гуляла!», как трезвомыслящий гражданин России или Беларуси, не переполненной мигрантами, соболезнует французам, пострадавшим или напуганным терактами: «Зачем же ваше государство этих дикарей понапускало?!» – и в конечном итоге все они, если верят в Бога, завершают свою речь рефреном: «Обратись к Богу, и Он тебя утешит!»

Все проповеди и полезные советы могут быть уместны ДО страдания. Пострадавшему нужно совершенно другое. Хочешь помочь Иову – молча, глотая слезы, слушая его гневные крики, обработай его раны. Пострадавшему нужна сочувствующая тишина. С плачущим можно только плакать. Больному можно дать обезболивающее или найти хорошего врача, погорельцу – предоставить кров или помочь со строительством нового дома – и так далее, но, пожалуйста, не надо ничего говорить. Тут разговаривают двое: Иов и Бог, и третий – лишний.

Бог строго карает за попытки говорить от Его имени.

Жестоко? Зато уж точно справедливо.