Ал написал(а):Далее, бесконечность, в чём бесконечность Вселенной?
Во всем. Вселенная бесконечна в каждом атомном ядре. Или как говорил Ильич - электрон неисчерпаем.
Мы существа весьма конечные. Наш горизонт восприятия не более 30 км. Наша оперативная память и осознание ограничены 5-9 единицами и 15-90 секундами. Но мы можем пользоваться аналогиями. Например, числами. Множество натуральных чисел бесконечно. Множество рациональных чисел бесконечно бесконечнее множества натуральных чисел и все же общее количество тех и этих равно. Даже если это рациональные числа по 3 или 10 измерениям. А вот множество действительных чисел на отрезке 0-1 не просто бесконечно бесконечнее этих множеств, но число членов его реально больше и составляет 2^числа рациональных чисел. И любому хорошему физику понятно, что самая полная-полная модель, включающая в том числе действительные бесконечные ряды бесконечных членов, даже одного протона не исчерпает и миллионной доли целостности протона реального-конкретного. Бесконечность Вселенной опирается на здравый смысл и попытки обнаружить ее пределы - в ширину или в глубину или во времени. Нет пределов. А теория большого взрыва - это следствие закона сохранения энергии и материи, распространенного в бесконечность вселенной.
Вы не можете представить бесконечность множества натуральных чисел принципиально. Но можете верить, что так оно и есть. Ведь конца там нет. И ровно так же вы можете верить, что вселенная замкнута и что когда-то вся она была абстрактной сингулярной точкой - нулевого размера и бесконечная по массе и энергии. А можете усомниться и спросить: неужели количество натуральных чисел в нашем мозгу может быть бесконечным, а Вселенной этого не дано - потому что какой-то мчудак построил на бумаге модель с формулами и она там - на бумаге и в сотне формул оказалась как бы замкнутой, потому что он для начала допустил, что максимальная скорость взаимодействий равна скорости света + закон сохранения энергии действителен для вселенной, хотя Лаплас для гравитации........
Ал написал(а):То есть, как я понял, при достижении критических расстояний, мат тела отталкиваются, а в остальных случаях притягиваются?
Имеются ли здесь ограничения по массе? Как то, например, падения метеоритов на поверхность планет, они ведь явно не отталкивались.
Как я понимаю, атомные ядра у вас представлены в виде устойчивого пакета волн эфира, так? А эфир это среда через которую распространяются волны возбуждения эфира?
Гравиэфир - это то, посредством чего осуществляется взаимодействие во Вселенной?
• Там картина сложнее - я выделил это в отдельную тему. Взаимодействие скоростей, гравитационных линз и фокусов преломления.
• По достижении первой критической массы ядро разогревается. Лунный вулканизм Козырева. Он знал что искал и нашел.
• Атомные ядра - это новое качество потенциальной энергии вселенной, проявляющей наш физический мир. Это материя в чистом виде. 99,999% материи - это атомные ядра. Насчет электронов - тут хватает неясности, все эти вероятностные облака. На мой взгляд - это деформации пространства, уравновешивающие исконные колебания атомных ядер (проявляющиеся при абсолютном нуле температуры). Они могут взаимодействовать с атомными ядрами и превращаться к примеру в виртуальные или реальные фотоны. Масса покоя которых равна нулю. Как ни умножай нуль на скорость света все равно получишь нуль, если только где-то не вставишь условие что при достижении скорости света там будет не нуль. Эти родные деформации-электронов с ядрами-родителями сдвигают ядра своими минимальными балансами (минимальным расстоянием до ядра), то есть в эти моменты сдвигается сама микроструктура пространства, окружающая ядра атомов и они получают небольшой импульс.
То есть в моей модели волновые пакеты и материя это разные вещи. Аналогия. Мало кто из философов понимает, что в связке категорий "поле-волна" поле непознаваемо прямо принципиально. Только через изменение волны, будь то фотоны, электроны, электро-магнитные волны. Все приборы засекают только волны изменений. А уже потом моделируют поле и его вектора. Так вот гравиэфир является своего рода полем для нашего физического мира. И его потоки и скорости и некое подобие частицам - это все абстракции, которые мы можем подтверждать и уточнять через взаимодействие физических тел. Модель - это не объект. Петя Иванов - это наклейка на некий объект. И сколько не добавляй наклеек и модельных взаимодействий этих наклеек - объект будет объектом, а наклейки наклейками.
Потом мои мысли вернулись к
разговору с Чапаевым. Я стал думать об этом его "нигде" и о нашем
разговоре. На первый взгляд все было несложно. Он предлагал мне ответить
на вопрос, существую ли я благодаря этому миру или этот мир существует
благодаря мне. Конечно, все сводилось к банальной диалектике, но была в
этом одна пугающая сторона, на которую он мастерски указал своими на
первый взгляд идиотскими вопросами о месте, где все это происходит. Если
весь мир существует во мне, то где тогда существую я? А если я существую в
этом мире, то где, в каком его месте находится мое сознание? Можно было бы
сказать, думал я, что мир с одной стороны существует во мне, а с другой
стороны я существую в этом мире, и это просто полюса одного смыслового
магнита, но фокус был в том, что этот магнит, эту диалектическую диаду
негде было повесить.
Ей негде было существовать!
Потому что для ее существования нужен был тот, в чьем сознании она
могла бы возникнуть. А ему точно так же негде было существовать, потому
что любое "где" могло появиться только в сознании, для которого просто не
было иного места, чем созданное им самим... Но где оно было до того, как
создало для себя это место? Само в себе? Но где?
Мне вдруг стало страшно оставаться одному. Накинув на плечи китель, я
вышел в коридор, увидел в голубоватом сиянии светившей из окна луны перила
ведущей вниз лестницы и направился к выходу.
Распряженная коляска стояла недалеко от дверей. Я пару раз обошел
вокруг, любуясь ее плавными линиями - казалось, лунный свет придавал им
дополнительное очарование. Недалеко от меня фыркнула лошадь. Я оглянулся и
увидел Чапаева - он стоял возле лошади со щеткой в руке и расчесывал ей
гриву. Подойдя к нему, я остановился рядом. Он посмотрел на меня.
Интересно, подумал я, а если я спрошу его о том, где находится это его
"нигде", что он ответит? Ему неизбежно придется определить это слово само
через себя, и его положение в разговоре окажется ничем не лучше моего.
- Не спится? - спросил Чапаев.
- Да, - сказал я. - Не по себе.
- Чего, пустоту раньше не видел?
Я понял, что словом "пустота" он называет именно это "нигде", которое
я впервые в жизни осознал несколько минут назад.
- Нет, - ответил я. - Никогда.
- А что ж ты тогда, Петька, видел? - задушевно спросил Чапаев.
- Давайте сменим тему, - сказал я. - Где мои рысаки?
- В конюшне, - сказал Чапаев. - А с каких это пор они твои, а не
Котовского?
- Уже около четверти часа.
Чапаев хмыкнул.
- Ты с Гришей поосторожней, - сказал он. - Не так он прост, как
кажется.
- Я уже понял, - ответил я. - Знаете, Василий Иванович, не идут у
меня из головы ваши слова. Умеете вы в тупик загнать.
- Верно, - сказал Чапаев, с силой проводя щеткой по спутанным конским
волосам, - умею. А потом как дать из пулемета...
- Но мне кажется, - сказал я, - что я и могу.
- Попробуй.
- Хорошо, - сказал я. - Я тоже задам последовательность вопросов о
местоположении.
- Задавай, задавай, - пробормотал Чапаев.
- Начнем по порядку. Вот вы расчесываете лошадь. А где находится эта
лошадь?
Чапаев посмотрел на меня с изумлением.
- Ты что, Петька, совсем охренел?
- Прошу прощения?
- Вот она.
Несколько секунд я молчал. К такому повороту я совершенно не был
готов. Чапаев недоверчиво покачал головой.
- Знаешь, Петька, - сказал он, - шел бы ты лучше спать.
И приходится считать отрезками и частями, которые весьма условны.
