Свобода и необходимость как экономические категории.
И их связь с категориями добра и зла.
Свобода в обществе.

Нравится это кому-то или не нравится, но объективно дело обстоит так, что мы живём в эпоху деградации человека как человека. И самое страшное здесь заключается в том, что в этом, дегративном падении, дегратируемые видит не падение, а кайф “свободы”. Всеобщая деградация развернула их ценностные ориентиры на 180 градусов. И всё, что мешает этому падению, воспринимается ими как раздражающая помеха кайфу свободы.

А теперь, для того чтобы двигаться дальше, нужно вспомнить что всякий человек есть существо общественное. Это означает, что его сущность изначально двойственна и содержит в себе два неразрывных момента, суть момента общественную и суть момента индивидуальную (самость).  Эта мысль настолько проста, что проще некуда, это во-первых, и во-вторых, она не нова, она известна была ещё в древности. Но современное общественное сознание не может теперь воспринять её так как она есть в своей простоте и изначальности, а потому искажает её до односторонности скатывается к пониманию либо как личность, либо как обезличенная общность. Такое понимание формируется под воздействием идеологии социал-дарвинизма. Такое сознание, в навязанной ему форме социал-дарвинизмом, не может обнаружить в себе общественную составляющую, а обнаружив, присваивает её своему эго и говорит – всё это моё, всё это я сам достиг. И тем убивает в своём осознании общественное начало. Порождая в своём сознании противоречия и тем лишая его целостности, атомизируется на фрагменты. И это печально.

И потому, здесь мы должны уже рассматривать действительную категорию свобода в соотношении с обществом в независимости от того, кто и как думает по этому поводу, ибо действительность от этих дум не меняет себя. Мы не можем уйти от своей природы человека. А потому эти два начала всё равно присутствуют в каждом человеке, но теперь уже в большинстве случаев только в скрытом от осознания виде, как неосознанные, как непонятые, а значит, такое сознание искажает самоё себя и не может воспринять свою истинную природу, как единство общности и самости. И эта неспособность вносит в сознания противоречия, которые она не может разрешить.

Тем не менее, здесь я буду исходить из наличия этих двух моментов у людей, как существ общественных, презрительно именуемых в наши дни некоторыми особями нашего общества – стадными. И заметьте, возникновение у этих особей такого презрения неслучайное. Это есть результат игнорирования своего общественного момента вызывающее противоречия и снятие этих противоречий производится простым, доступным для них в этом состоянии способом как до предела раздувать свой момента индивидуальности, выступающего теперь как раздутый эгоцентризм смотрящий на общество сверху вниз. И потому только с позиций раздутого эгоцентризма может прорываться презрение к собственному общественному началу.

А теперь мы переходим к свободе в экономической деятельности как действительной её сути, и смотрим на то, каковая она есть изначально от своей природы.
И здесь снова упомяну о том, что духовные ценности для человека являются первоосновами и потому они являются первопричинами. Эти ценности называют нравственными. А нравственные они потому, что эти ценности изначально людям непосредственно нравятся.
Поясню, нравственность в возникающем, зарождающемся обществе зарождается в форме взаимной и добровольной Благо-Творит-ельности, безкорыстия, ни к чему не обязывающего добродушия вначале единичными субъектами, с которых берут пример другие, и этим первые становятся примером для подражания (героями). В этом, и только через этот процесс, отдельные личности объединяются в общество. И лишь потом, уже устоявшись и распространившись в обществе и тем, сделавшиеся для него привычными, суть таких благодеяний затвердевает в виде неких норм, принятых остальными как нравственные. И оттого они их как высшую ценность, как сакралии, все соблюдают. И от этого они становятся уже не столько добровольными, сколько необходимыми, распространяющиеся на всех членов этого общества. И вот эти нормы (не путать с нормами спущенным властителями сверху) и являются духовными скрепами общества. По этим нормам люди делают различение на своих и чужих, на принимающих эти нормы и не принимающих их.

И тогда мы получаем, что свобода от нравственных норм есть та самая безнравственность. Суть которой - чуждая нравственность. И по сути своей безнравственность есть покушение на единство общества (на те самые скрепы), а значит и покушение на убийство общества, как трансформацию его, общества, во что-то ему чуждое. Ибо нарушенное единство есть болезнь общества, которая может привести к его исчезновению.

Исходя из этого, спросим себя, может ли человек быть свободным в нравственном отношении от общества? Нет. Здесь нет и не может быть «свободы от». Но здесь есть «свобода для». Это цели, мысли, поведение, поступки, и т.д. согласующиеся с общественной нравственностью и тем подтверждающие и укрепляющие нравственность общества как целого. И такая свобода уже становится долженствованием. И это долженствование теперь выступает как Добро, как долженствование во Благо всех и каждого отдельно взятого. И тогда эта свобода «для», как долженствование во благо, выступает и как свобода от зла, и как свобода от греха.

Следовательно, в этом случае, свобода «для», как долженствование во Благо, есть свободное творение Добра. Поскольку в основу этого творения людьми были положены общие, объединяющие их нравственные сакралии, ставшие для них непосредственно желанными. И на основании того, что они стали непосредственными, они дают человеку самое главное его качество, характеризующее его именно как Человека, - способность самостоятельно, без подсказки отделять добро от зла, в том числе и в своих собственных поступках.

Таким образом, нравственные сакралии, или, говоря иначе, нравственные идеалы, есть не что иное, как делатель Человека. Они же вместе взятые есть изначальная религия. Как непосредственная связь со своим началом, истоком. И, если хотите, - связь Человека с человеческим Родом. Называемая всем знакомым словом – совесть. Отсутствие такой способности (читай совести) есть признак психической невменяемости и неадекватности. Ибо человек без совести в обществе априори неадекватен. Как зверь не видит ничего ценного, полезного или священного в человеческой библиотеке, так и человек, потерявший связующую нить (совесть) с обществом, не захочет, да и не сможет поклоняться общественным сакралиям. Он непременно рано или поздно переступит через них.

Понимая это, мы видим, что понятие добро есть сугубо духовное понятие, не имеющее ничего общего с материальным, ибо всякое материальное лишено этого качества в силу своей материальности. Приписывать чему-то материальному свойства добра или зла так же глупо, как утверждать, что молоток есть добро или молоток есть зло. Молоток, как и любая материальная вещь есть инструмент безразличный к понятиям добра и зла, ибо нет в нём духовности. Он инструмент в тех или иных руках, который используют для того или для другого.

Таким образом, всякая борьба со злом в рамках общества есть возвращение общества к исходному качеству человечности, возвращение к его изначальности, к его эталону. Возвращение его к своей родовой сущности. Не бегство в неоглядную даль прогресса, а именно возвращение. А это значит, преодоление в членах общества античеловеческих извращений, то есть избавление от безнравственности.

Почему именно «возвращение», а не развитие нового качества? А потому что всякое изменение природной изначальности есть его извращение, уродство.  И если общество сможет прозреть и через посредство аппарата государства не стреножит всех несвободой твёрдых, изначально данных им от Бога правил, норм и ценностей, то самые хищные члены общества воспользуются свободой от нравственных норм и ценностей, чтобы обобрать и поработить, загнать в лютую кабалу всех остальных. Что мы и наблюдаем в капитализме, в системе господства одного класса над другим.

Итак, подытоживая сказанное о свободе, о которой я говорил весьма подробно, пытаясь рассмотреть все нюансы этого вопроса, и учитывая их теперь, можно сказать, что свобода есть по сути своей добровольность, которой открываются те или иные возможности.  И вся разница в векторе этой добровольности, ибо мы понимаем, что добровольность бандита и мирянина разная, как и добровольность частного собственника и наёмного работника тоже разная. Причём это такая разница, которая системно оформившись, стала взаимно противоположной, как добро и зло.

И тогда свобода в одном случае выступает перед нами как свобода творить добро, а в другом случае как свобода творить зло. И то и другое творимо. И то и другое вытекает только из общественных отношений, и то и другое соотносимо с обществом, и то и другое имеет смысл только применительно к обществу. Нет добра и зла самих по себе, но есть добро и зло вытекающие из изначальных, неизменно-присущих Человеку его нравственных норм, как его истинно человеческое ядро, - сакралии.

Как отмечается многими мыслителями, капитализм как система через институт частнособственнического присвоения результатов труда, побуждает и мотивирует в людях их низменные чувства, лживость, лицемерие, двуличность, алчность. Открытыми и скрытыми способами мотивируя их эксплуатировать друг друга. И из этой массы, движимой такими пороками выделяются касты высших и низших, наделённых и обделённых. И всё это безумное движение наперегонки прикрывается в кавычках красивым на вид и сладким на вкус, словом свобода.

Таким образом, подытоживая этот раздел, заключаем, что свобода при капитализме выступает в двух ипостасях, свобода для эксплуататора эксплуатировать, и свобода для эксплуатируемого как принуждение его идти в эксплуатацию.
Кратко рассмотрим оба эти момента. Поскольку эксплуататор и эксплуатируемый находятся на разных полюсах капиталистических отношений и являются их противоположностями, то истинные устремления этих противоположностей диаметрально противоположны, антагонистичны. Отсюда и свобода для них оборачивается разным значением.

Эксплуататор стремится (устремляется) к неограниченной свободе эксплуатировать, ибо только от этого он может получить присваиваемую им прибыль.

А эксплуатируемый не имея ничего кроме рабочих рук, но формально являясь свободным, он, тем не менее, вынужден идти в эксплуатируемые, чтобы получить назначенную эксплуататором долю для своего существования. И таким образом, его же свобода, его же и гонит в ярмо, которое ему приготовил эксплуататор.

Отсюда наблюдаем явление наделённости и обделённости, то есть, расслоение общества по признаку владения средствами производства, позволяющее наделённым владельцам извлекать прибыль, а обделённым массам вынужденно продавать рабочие руки по цене которую им установит наделённый.

Вот такая, оказывается, связь понятия свободы в капиталистическом обществе. К сожалению, этой связи многие и многие не понимают и не замечают.

И что более всего печально, это вовсе не значит, что обделённые, в массе своей, прогрессивны. Нет. Они, живя при капитализме, в большинстве своём имеют капиталистическое сознание, которое подсказывает единственный выход из своей обделённости – разбогатеть и стать одним из тех, кто имеет возможность извлекать прибыль. И на этих, наивных простачках, в метафизическом плане и держится система капитализм. Однако, имея для себя порочную и мнимую цель прибыль, система капитализм разрушает на метафизическом плане в человеке человеческое. И он деградирует. Не понимая и не замечая того. Лишь блаженствуя в своей свободе.

Подпись автора

Знание принципов превалирует над знанием фактов.

Обращение денег и товаров.

У Маркса деньги являются товаром, исторически вытекающий из товарообмена, где из всей своей массы товаров постепенно выделился один - золото, о чём он весьма подробно излагает в своих трудах.

Мы же здесь весьма наглядно убедились, что деньги, как таковые, товаром не являются, что сущностью денег является долг, как отсроченный обмен, требующий своего погашения. А золото, как деньги, есть всего лишь проявленная форма этого долга. Однако, как мы теперь, спустя время и обретя опыт, понимаем, что деньги могут принимать и иную форму. Маркс, к сожалению, не дошёл до понимания такой сути денег. Однако, нужно отдать ему должное, он в своё время в своём исследовании проделал колоссальную работу для потомков, определил верное направление, опираясь на которое мы, его потомки, теперь уже можем, да и просто обязаны двинуться дальше в понимании экономических процессов в обществе. «Мы вовсе не смотрим на теорию Маркса как на нечто законченное и неприкосновенное; мы убеждены, напротив, что она положила только краеугольные камни той науки, которую социалисты ДОЛЖНЫ двигать дальше во всех направлениях, если они не хотят отстать от жизни».  В.И. Ленин.
К сожалению, марксисты превратили марксизм в догму, и тем породили кризис марксизма, но так и не смоги из него выбраться, к сожалению. В итоге они отстали от жизни, потеряли доверие людей, в результате скатились на обочину истории. Однако, рано или поздно, выбираться из неё придётся. И здесь у нас лишь один путь, глубокое переосмысление трудов Маркса. Без рабочей модели будущего, нам достойного будущего не построить. Без теории справедливого общественного устройства мы всё время будем скатываться в капитализм, в ту или другую его форму, открытую или скрытую. Ибо всегда прежде идёт замысел, или умысел. Капиталисты постоянно развивают свой эксплуататорский умысел общественного устройства и внедряют его в жизнь. А вот проработанной теории гармоничного общественного устройства, в котором бы отсутствовала эксплуатация одних другими, нет. У нас даже в языке нет слова противоположного слову “эксплуатация”. Обычно в таких случаях применяют слово свобода, однако этот термин совсем не подходит для противоположности.

Посему, случайно, само собой, ничего путного сотворить не сможет. Опыт СССР нам в этом очень даже пригодится, если, конечно, к нему подходить критически и разумно. Но пока мы рассматривать капитализм не будем, а сосредоточимся только на объективной стороне экономических процессах в обществе.

Ранее мы сделали заключение, что разделение труда, а особенно глубокое, с необходимостью порождает товарообмен. Сейчас же к этому мы уже можем добавить ещё одно следствие. Разделение труда и товарообмен так же с необходимостью порождают отчуждение труда от продукта труда. Стоимость конкретного труда, отчуждается от конкретного продукта труда, поскольку в условиях специализации этот продукт изначально ещё в замысле предназначен для других. Это отчуждение, которое происходит уже в замысле, как намерение создать полезный для других продукт (на обмен), раздваивает стоимость на две равные друг другу части, потребительскую стоимость для других и стоимость своего труда для себя. Которые далее движутся отдельными путями.

Полезность товара, как потребительская стоимость для других, сохраняется в товаре и движется вместе с ним. И хотя потребительская стоимость носит субъективный характер, тем не менее она соотносима со стоимостью затрат и оттого равна затратам. А стоимость своего труда переносится в количество долга (деньги) и переходят владельцу труда в форме з/платы (как доля участия). Первая и вторая стоимости, таким образом, разошлись по разные стороны. Они равны по величине, но противоположны по значению.
Итак, у нас по одну сторону оказался товар несущий потребительскую стоимость, а по другую сторону оказались деньги, как долг, требующий своего погашения товарами. И оба они теперь обезличены, и оба начинают движение навстречу друг другу.

Пока мы не будем детально рассматривать все разнообразные их пути движения, а сделаем общий вывод, который в конечном счёте сводится к тому что их пути неизбежно встречаются и обе стоимости, потребительская стоимость и стоимость затрат труда, встречаются в момент акта покупки товара, и в этом акте они друг друга гасят. После чего обе эти стоимости исчезают. Но исчезнут они только при равенстве этих двух стоимостей. Следовательно, стоимость потребительская (Сп) равна стоимости затрат труда (Сз), Сп = Сз. И тогда в целом экономическом пространстве, ВНП = сумме долга (денег), ВНП = ∑Д (вновь созданной стоимости). Это очень просто, ибо продукт труда с его полезными свойствами объективно всегда равен затратам труда на его создание (дебет = кредит), хоть в отдельности, хоть в совокупности.

Ввод денег в народное хозяйство.

Этот вопрос для меня оказался трудным. Я перелопатил всё, что смог найти по этому вопросу. Но нигде ничего о нём не обнаружил, ни у Маркса, ни в буржуазных учебниках. Конечно, возможно, я что-то упустил, я не всесилен пересмотреть всё.
Собственно, так я и подозревал, что этот вопрос является белым пятном во всех исследованиях. Тем более что в капитализме деньги являются товаром. Следовательно, в нём капитализировано всё, ну или почти всё. И эта капитализация в денежном выражении лежит в банках на счетах или ценных бумагах. Деньги лишь отражают присвоенный капитал в виде сумм. Но если смотреть на это объективно, по сути, то всё это является всепланетной пирамидой капиталистических денег, финансовым пузырём. Ибо действительные деньги обязаны исчезать вместе с потреблением, при встрече с потребительской стоимостью.

Поэтому здесь придётся идти другим путём. Конечно, мы все привыкли к окружающей нас капиталистической реальности, которую все в том или ином виде могут наблюдать самостоятельно, однако, исходя из своего личного опыта, могу сказать, что основательно эту реальность понимают далеко-далеко не многие. В основном это шаблонные понимания происходящие из идеологических установок социал-дарвинизма как мировоззрения. Именно поэтому здесь нужен иной взгляд, поскольку, как было выяснено выше, деньги на самом деле товаром не являются. Но капитализм приватизировал деньги и внушил всем что они товар. И именно поэтому следует рассматривать этот вопрос иначе.

Перебрав множество вариантов, я решил идти следующим образом. Для этого из всего многообразия экономических звеньев движения денег и товаров в общественном пространстве при капитализме, нужно выделить то звено, где деньги наиболее приближены к своему истинному смыслу денег как долг, выраженный количественно.

Таким звеном в капиталистической реальности наиболее приближенной к сущности денег является з/плата наёмных работников. С этого и начнём. Но здесь мы должны учесть, что при капитализме з/плата, как доля участия в производственном процессе является существенно урезанной, неполной. Ибо часть из неё уже присвоил себе капиталист.

Все мы находимся в условиях глубокого разделения труда, где каждый из нас, так или иначе, участвует в общем производстве в качестве наёмных работников (капитализм на дворе, однако). Тем не менее, каждый из нас понимает, что результаты его труда ему принадлежать не будут, а будут отчуждены, ибо в условиях разделения труда он осознанно создаёт полезный продукт труда не для себя, а для других. Таким образом, ещё в замысле каждый отчуждает продукт своего труда, но взамен оставляет себе вновь созданную стоимость, как затраты труда, отдельно от продукта труда. Так объективно происходит отчуждение потребительской стоимости от стоимости затрат труда. Далее они следуют разными путями, пока снова не встретятся, погасив друг друга.

Следовательно, эта, вновь созданная стоимость, будучи отчуждённой от продукта труда (потребительской стоимости) уже и есть те самые деньги как долг. Но пока ещё не имеющие формы, но имеющие голое количество. Деньги, таким образом, в экономическом пространстве возникают естественным образом, через процесс отчуждения вновь созданной стоимости затрат от потребительской стоимости. Но это пока ещё безформенные деньги, нематериальные, но качественно они уже самые настоящие деньги. Сущность в чистом виде. Поскольку их форма была отчуждена от них как потребительская стоимость продукта, как продукт со своими полезными свойствами, а стоимость затрат осталась голой, и которую далее следует одеть в вещественную форму, какую – не важно. Важно, что деньги уже родились, но голенькие.

Форму деньгам придаёт общественная власть в лице государственного центрального банка. Однако при этом нам всем следует иметь ввиду, что ЦБ не создаёт деньги, ЦБ создаёт всего лишь форму для денег, как документальную гарантию для них. Деньги же создаёт владелец труда (труженик) тем, что своей волей отчуждает потребительскую стоимость от стоимости своих трудовых затрат, и последнюю оставляет в своё владение как гарантированную возможность обменять оную на продукты созданные другими.
Ввод денег в экономику даже при капитализме осуществляется при помощи кредита. Но это есть вывернутая наизнанку форма ввода денег. Ибо в действительности, при любом общественном устройстве деньги создаются вновь созданной стоимостью через её отчуждение. Поэтому кредит при капитализме является таковым лишь постольку, поскольку оным одалживается всего лишь форма для денег. Но преподносится это общественному сознанию как реальные деньги. Деньги, таким образом, отчуждаются от действительных хозяев денег и превращаются в суррогат, при помощи которого осуществляется манипуляции денежными потоками без ведома их хозяев. В результате, действительные владельцы денег остаются с мнимым суррогатом, который непрерывно обесценивается, оставляя действительным владельцам самую малость их ценности.

Вывод: деньги в экономику никем не вводятся, день возникают естественным путём в процессе экономических отношений. Но документально оформляются государственным институтом центральным банком в документальную форму обязательств, как гарантии подлинности.

Подпись автора

Знание принципов превалирует над знанием фактов.

Мера денег.

Часто можно услышать фразу: «Во всём должна быть мера». И даже иногда говорят о том, что у людей существует некое чувство меры, правда оно, похоже, есть не у всех.

Из диалектики мы знаем, что мера это единство качественной и количественной определённостей, но это единство в мере осуществляется таким образом, что качество становится иным себя, отражающая себя количественно так, что всякое изменение, будь это увеличение или уменьшение, приводит к потере самого качества. Собственно, это некий баланс качества и количества, как точка наилучшего качества (с объективной точки зрения а не с точки зрения субъективных хотелок), отход от которой в любую сторону приводит к худшему качеству. И всякое целое, как некое единство многого, имеет свою меру, собственно, этим мера подобна идеальному.

Следовательно, всякое бытие характеризуется тремя составными частями, качеством, количеством и мерой. Эти три составляющих всегда образуют единство целого, в том числе и в нашем вопросе о продукте, поскольку в продукте сосредоточены все три интересующие нас составляющие, качество (полезность), количество (стоимость), и мера (соотношение полезности и стоимости (оптимальность)). Часто экономисты, а особенно рыночники, говорят об эффективности экономических процессов, так вот это и есть попытки найти меру, насколько они состоятельны, это уже вопрос другой.

У Маркса деньги это мера стоимости. Но сущность денег мы определили как долг. Долг, таким образом, это уже качество. А вот стоимость это есть чистое количество. У Маркса получается непонятка, деньги как мера количества. Поэтому нужно этот вопрос разобрать детальнее. Для этого зададимся вопросом, если стоимость есть чистое количество, то это количество чего? Естественно, это количество воплощённого в продукте полезного труда. У Маркса же получается, что это стоимость самого продукта, как полезность, как потребительская стоимость. Но ранее мы определили, что стоимость полезности равна стоимости необходимых трудовых затрат, а трудовые затраты тратятся именно для того чтобы появился полезный продукт. Полезности без трудовых затрат не бывает, посему потребительская стоимость отдельно от трудовых затрат, это нонсенс. Следовательно, это одно и то же. Да, конечно же, при капитализме, имеющем ножницы цен, эти стоимости различны, но различны они лишь оттого, что капитализм для того чтобы извлечь прибыль (главная цель капитализма) продуцирует ножницы цен (Д-Т-Д’). Но мы ведь говорим не о капитализме.

Следовательно, мы должны говорить не просто о стоимости, но именно о стоимости трудовых затрат. Ибо логично говорить о количестве какого-либо качества, а не просто о количестве, которое само по себе ничего не обозначает. И теперь мы подходим к необходимости измерения трудовых затрат, как меру труда. Такой мерой измерения трудовых затрат естественным образом выступает необходимое рабочее время. То есть, то время, которое необходимо затратить для создания того или иного полезного продукта, при нормальной интенсивности и средней умелости процесса труда. Думаю, что вряд ли кто-то желает трудиться на износ. Труд на износ это каторга, рабство. Это капитализм заставляет и разными способами подгоняет работников выкладываться по полной, ибо только так капиталист может извлечь максимальную прибыль, которая есть главная и приоритетная цель.

А в безэксплуатационном обществе в этом нет никакой необходимости, труд в таком обществе должен быть созидательным и в меру, как без излишеств, так и без лени. Кстати, часто можно услышать как радетели капиталистического способа ругают союз за то, что в нём, мол, люди работали лениво, а вот в капиталистических странах они трудятся усердно… На деле же оказывается всё наоборот, неутомляющий труд в союзе был его великим достижением, ибо не изматывал людей, но давал им средства для нормальной жизни.
Итак, мы имеем деньги как долг, количественно отражающие трудовые затраты через необходимое рабочее время. То есть, так или иначе, но деньги привязываются к необходимому рабочему времени. Например, 1 рубль = 1 часу необходимого времени. Как это сделать конкретно, вопрос технический. Главное соблюсти эту меру.

У Маркса есть такое умозаключение: «То, чего стоит товар капиталистам, измеряется затратой капитала; то, чего товар действительно стоит, — затратой труда».
То есть, уже Маркс совсем близко подошёл к тому, что капитализм нарушает меру стоимости в собственных интересах, что выхолащивает качество денег, превращая их в суррогат, в инструмент, которым он манипулирует ради извлечения прибыли.
И последнее. Об отношении ВНП к совокупности долга (денег).

Ранее мы определили сущность денег как долг общественного пирога (ВНП) перед владельцем денег. Однако деньги есть суть чистое количество. А сам ВНП есть совокупность вновь созданных предметов потребления (тот самый вал) в обществе, как в некоем целом, но выраженный через посредство денег (количество). Однако, все эти предметы потребления созданы трудом многих людей, следовательно, в этих, вновь созданных предметах потребления, овеществлён труд людей, который и имеет стоимость. А предметы потребления создавались именно для того чтобы люди их потребляли (использовали), иначе нет смысла их создавать. Стоимость – это тоже количество, но количество полезных трудозатрат.

Если мы возьмём стоимость всех вновь созданных предметов потребления за определённый период (ВНП) и совокупную стоимость затраченного, но отчуждённого труда, за этот же период, то они будут равны по определению, ибо это один и тот же труд, но абстрактно разделённый по времени процессом товарообмена. То есть, отчуждённый труд возникает при незавершённом товарообмене как простой долг. Но этот долг требует своего погашения, иначе в нём нет смысла.

Следовательно, ВНП выраженный количественно и суммарная стоимость долга всех участников процесса труда равны по модулю, но противоположны по знаку и при завершении товарообмена эти стоимости друг друга нивелирую и исчезают, ибо на этом моменте товарообмен завершается и более в деньгах не нуждается. Товар после этого процесса превращается в продукт потребления и имеет ценность лишь как нужность, используется и потребляется, быстро или медленно, но теряет свои потребительские качества.
Математически мы можем записать это как ВНП +∑ долга (Д) = 0, (совокупная стоимость предметов потребления за определённый период плюс стоимости всей совокупности долей труда за этот же период в сумме равны нулю). Следовательно, соотношение ВНП/∑Д = 1. Даже капиталистические экономисты назвали это денежным балансом. Однако этот баланс практически никогда не соблюдается, им манипулируют по собственному произволу исходя из интересов капитала.

У Маркса этот момент описан как движение товаров и денег навстречу друг другу. Но у Маркса деньги не исчезают, а делают обороты и на каждом обороте они увеличиваются количественно. Ибо деньги у Маркса, хотя и отражают трудовую стоимость, но оторваны от труда и существуют в материи отдельно (золото). Деньги у Маркса имеют форму материи. Но нам золото не интересно, мы должны ориентироваться на сущность денег. А сущность денег мы определили как нематериальную, однако форма этой сущности должна быть материальной, иначе никак. Но эта форма должна вполне отражать свою сущность, то есть, быть в меру.

Подпись автора

Знание принципов превалирует над знанием фактов.